Линор Горалик
«Сквозь пальцы», вып. 68
Тель-Авив, Москва, Тель-Авив, Москва, Тель-Авив, Москва, Тбилиси, Тель-Авив, Москва
Спрашивала у коллег, преподающих русский язык в американских университетах, почему вообще студенты хотят учить русский язык («когда можно учить китайский!» - нет, этого я не говорила, удерживалась). Выяснилось, что коллеги сами зачастую недоумевают и иногда просят студентов, подающих заявки на курс, под видом вступительного экзамена написать эссе на соответствующую тему.
- Была, например, девочка, - сказал С., - которая вместо эссе написала одну фразу: «Я хочу быть космонавтом, а еще мне нравятся яйца Фаберже». Мы ее не взяли, конечно.
- Понимаю, - говорю. - И чем она вместо русского занялась?
- Стала космонавтом, - уныло сказал С.
* * *
На Петровке, на маленькой скамеечке, пара прекрасных юных существ лет шестнадцати, - с ирокезами, цветными волосами и в кожаных клепаных жилетах, - пьет молоко из общей бутылки и слушает «Ласковый май».
* * *
Жизнь бессовестнее литературы: первая девочка, поворачиваясь туда-сюда перед зеркалом в торговом центре: «Что-то я сегодня уродина такая...» Вторая девочка, с тоской: «А у меня низ красивый, а сверху я как ты...» #Даже_Вайсман_Постыдилась_Бы.
* * *
Меню ресторана в Тбилиси - из всех салатиков вычеркнута картошка. Освобождение национальной кухни от имперского прошлого.
* * *
Некоторую часть своего детства подруга моя А. провела в сибирской деревне; настоящей такой деревне - волки иногда приходили овец резать. Еврейский папа А. к старости крестился и часто шутил, что у него есть одна на свете нереализованная фантазия - монахини, и одна на свете подлинная страсть - волейбол: он и на матчи ездил, и посредством телевизора страстно болел за своих фаворитов, и вообще. И вот лежит однажды папа ночью в избе, четыре утра, бессонница, волки подвывают вдалеке. Вдруг под окном избы раздается размеренный стук волейбольного мяча. Папа уже не знает, что и думать, а оно «тук-тук», «тук-тук», «тук-тук». Ну какой волейбол в глухой сибирской деревне в четыре утра? Папа встает посмотреть, выглядывает в окно - и видит четырех (четырех!) красивых молодых монахинь в полном облачении. Монахини играют в волейбол. Ни слова, ни звука. Только мячик «тук-тук», «тук-тук». Папа понимает, что вот так человек и едет умом, тук-тук. Пришел, значит, его час, вот оно. Помолился - не проходит. Вызывать скорую? - она четыре часа будет добираться. «Вот пойдет утром первый автобус - поеду сдаваться в райцентр», - с тоской думает папа. Опять выглядывает в окно - монахини молча прыгают за мячиком, мячик тук-тук. Папа начинает потихоньку вещи собирать, а потом вдруг думает: «Господи, ну сошел я с ума - так хоть удовольствие напоследок получу». Перекрестился, вышел во двор, знаками показывает - мол, пасуйте на меня. И до утра играет с монахинями в волейбол, до утра - сильный, красивый, молодой. А утром идет на автобус. Стоит на остановке, ждет. И сосед ждет, ковыряет ногой землю, говорит: «Слышал, как эти бабы-то в волейбол играли? Тук-тук, тук, блядь, тук; вообще спать не смог; поубивал бы». У папы начинает слегка кружиться голова. «А водитель их тоже хорош», - говорит сосед. - В полчетвёртого стучит в дверь и ноет: мол, на богомоооолье везу, мол - засыпаю-не могу ехать, пусти, добрый человек, передохнуть в сенях. Я пустил, а он мячик моего малого увидел и кидает им - «очень», - говорит, - «они засиделись в автобусе, размяться хотят». «Они», - говорит, - тихо поиграют, шуметь на будут». Размяться! А мне, блядь, щас к станку - нормально, да?..» А папа думает: «Благословен Ты, Господи Всевышний, яко на небе и на земли».
* * *
Придумала персонажа по имени Розарий Буков и понимаю, что такому персонажу текст вообще не нужен.
* * *
Очень юные мальчик и девочка за столиком кафе сосредоточенно смотрят то в меню, то в телефон, то в меню, то в телефон. Над ними скучает официант. Мальчик, со вздохом: «Пора решать, киса: туфли или суши...»
* * *
Жизнь бессовестнее литературы: в книжный магазин «Бабель», который держат Жека и Лена Коган, пришла дама и спросила, есть ли у них «Война и мир». Лена от неожиданности испугалась и спросила:
- А вам зачем?
- Ну не читать же, - обиженно сказала дама. - Мне в подарок.
#Даже_Андреев_Постыдился_Бы.
* * *
Проехали надпись «В твоих цветах из бумаги больше жизни, чем в тебе».
* * *
Когда в конце восьмидесятых годов советскому человеку вышло некоторое религиозное послабление, подруга моя А. жила в глухом сибирском городе и была еще относительно маленькой, но очень ответственной девочкой. В магазин, там, сходить, в доме прибраться, такое. Обычно ей говорили: "Вот тебе сорок копеек, сбегай за батоном, а на сдачу купи себе какую-нибудь пироженку". Прекрасный взаимовыгодный метод управления хорошо мотивированным персоналом. И вот в один прекрасный день пора моей подруге А. бежать за батоном. Мама шарит в кошельке - нет мелочи вообще; тогда мама дает А. три рубля и говорит, как обычно, про батон и пироженку, и ее разумное мотивированное дитя убегает в гастроном. Покупает батон, приходит в кондитерский отдел, светоч ее юной жизни, а там продают что-то совершенно вообще невероятное совсем: Большое. Плоское. Хрустящее. Квадратное. И все в дырочках! И очередь стоит какая-то тихая-тихая и быстро это самое невероятное распихивает по авоськам. А на ценнике, от греха подальше, написано: "Изделие кондитерское маца, 1 кг. - 33 коп." И подруга моя А. понимает, что сейчас она осчастливит семью этим никогда не виданным, наверняка невыносимо вкусным, явно дефицитным кондитерским изделием. И покупает его на все. Восемь килограмм. И пироженку на сдачу! Вот какой молодец. И очередь смотрит на нее - как бы это мягко сказать? - большими глазами, но А. в хозяйственном экстазе к сторонним взглядам равнодушна. И прет домой, обливаясь потом, эти замечательные восемь килограмм "изделия кондитерского маца". И ПИРОЖЕНКУ. К своему православному папе и полностью безразличной ко всем этим делам маме.
Так вот, если вы не знали, много чего, как оказалось, можно приготовить из мацы. Много. Очень много. Больше, чем мы догадываемся. Но следующие три рубля подруга моя А. получила на руки, кажется, уже после выпускного.
----
Алене Тиминой огромное спасибо за историю :))))
* * *
Торговец рухлядью на барахолке: «Кому хорошие весы! Очень точные весы! Ну как точные... Нормальные весы!»
* * *
Нашлась фотография из газеты 1993-го, что ли, года: женщина с адским начесом и волчьей улыбкой, а внизу надпись: "Фото заряжено на любовь, доллары и долгое хранение овощей". Всем учиться знанию своей целевой аудитории, я считаю.
* * *
«Режим». Везде надо подставить слово «режим», конечно.
* * *
Две крошечных бойких девочки лет пяти-шести входят в туалет аэропорта, сопровождаемые миниатюрной мамой и миниатюрной бабушкой. Девочки, не сговариваясь, направляются в одну кабинку. Мама, строго: «Нет, Даша, мы так не делаем, мы ходим в туалет по очереди. Катя выйдет, ты зайдешь». Даша и Катя, в один голос: «Ну мааааа!..» Мама, непреклонно: «Нет». Даша и Катя, в один голос: «Ну мааааа!..» Мама, непреклонно: «Нет». Даша и Катя, в один голос: «Ну мааааа!..» Мама, меняя тактику: «Хорошо, раз так - мы будем ходить в туалет всей семьей. Бабушка, пошли». Девочка Катя, окидывая критичным взглядом сперва свою семью, а потом унитаз: «Кому-то одному придется стоять...»
* * *
Жизнь бессовестной литературы: девушка - подруге, раздраженно: «Я им сразу сказала: я не пойду в педагогический, я не хочу быть преподавателем, дети тупые, они меня бесят! Меня вообще все бесят! Я хочу быть психологом!» #Даже_Леви_Постыдился_Бы.
* * *
Бойфренд моей подруги Л. отрастил волосы - волнистые, пушистые. Все жаловался, что выглядят они как-то не очень. Тогда Л. научила его пользоваться правильными шампунями, масками, ополаскивателями, тем, сем - и внезапно волосы бойфренда завились в тугие пружинистые кудряшки. И вот стоит бойфренд перед зеркалом и говорит в недоумении: «Интересно, в кого же у меня кудряшки? У всей семьи волосы такие волнистые, пушис... О.» Немедленно представила себе желтые буквы, широким полотном убегающие вдаль на черном фоне: «Научившись пользоваться ополаскивателем для волос с маслом жожоба, Люк узнает, кто на самом деле был его отцом...»
* * *
К. скатался на «скорой» в израильскую больницу (все хорошо). Послушал, как в соседнем отсеке юный врач ведет осмотр пожилого человека, которого привезли с сердечным приступом.
- Ой, а это у вас что?
- Это из армии.
- А как это вас так?
- Не могу рассказать, - секретность.
- Ой, а это?
- Из армии.
- Ого, и что случилось?
- Не могу, простите, - секретность.
- А шрам на животе тоже из армии?
- Из армии.
- Секретность, да?
- Нет. Пытался вычесать штабного кота.
* * *
Голосовой сервис Alexa (которых у нас в доме, трудами Ермилова, установлено три) оказывается, можно запрограммировать так, чтобы после выполнения команды он (то есть она, Алекса) говорил не “Ok”, а что-нибудь еще.
- Вот, - говорит Марусечка, - как бы было приятно, если бы ты ей: «Алекса, включи свет!», или, там, «Алекса, выключи музыку!», а она бы в ответ на все с искренним восхищением отвечала: «Какая хорошая идея!..»
- ...и тогда, - говорю, - ты, Ермилов, больше будешь мне не нужен.
- Какая хорошая идея! - с искренним восхищением говорит Ермилов.
* * *
Люси Кадец с недовольством смотрит на очередной фейсбучный мем про "женщины долго читают меню и никогда не знают, что именно они хотят съесть, хаха". "Это же копинг-стратегия, как они все не понимают!" - говорит Люси возмущенно. - "Один-единственный раз в истории женщина точно знала, что именно она хочет съесть - и вон чем это закончилось!"
* * *
Архитектор К. сильно ссорится со своей третьей женой; пахнет разводом. Архитектор К. человек тяжелый, третья жена тоже не сахар, но в целом они взрослые вменяемые люди, - оба стараются вести себя цивилизованно. Вечером архитектор К. идет передохнуть от матримониальных трудов в компании старых друзей, и речь естественным путем заходит о былых битвах - то есть о предыдущих его разводах. Там есть о чем поговорить: первая жена архитектора К. была женщиной довольно пугающего характера, и на закате отношений сорвала с колес семейный унитаз, чтобы кинуть им в будущего бывшего мужа. Вторая жена как раз была женщиной тихой и милой, но с духовностью, и пыталась приворожить мужа обратно, добавляя ему в чай всякие интимные жидкости. Словом, старые друзья вполне себе восхищаются тем упорством, с которым архитектор К. продолжает жениться, - но так себе восхищаются, не без недоумения.
- Ладно, - со вздохом говорит архитектор К., - в целом вектор положительный. Раз на пятый-шестой у меня уже будет, я думаю, нормальный мужик.
* * *
Вот мы говорим-говорим о технике холодных звонков, а на днях моему прекрасному ассистенту Ире позвонил на мобильный неизвестный молодой человек:
- Здравствуйте! С вами говорит Алексей из клиники Бла-Бла Дент...
- Так, - сказала Ира, - а телефончик мой у вас откуда?
- Ой, - сказал молодой человек, - это потрясающая история! Понимаете, моя прабабушка была ясновидящей...
Как не понять, понимаем.
* * *
Жизнь бессовестнее литературы: на «Мосту желаний», обвешанном разнокалиберными замками, обнимается пара. Девушка, игриво: «А я знаешь, что загадала? Чтоб мы поженились!» Молодой человек, ласково: «Птичка ты моя. Полегчало тебе?..»
#Даже_Гиппиус_Постыдилась_Бы.
* * *
Немолодая дама - подруге в московском кафе: "...воротник стоечкой, не задувает, ну и цвет такой, для нашей зимы - самое то: такой, знаешь, серо-коричневый в размазочку, вроде засранного асфальта".
"В размазочку"! Великий язык пиздец не могу.
* * *
Прекрасный Хихус, светлая ему память, однажды рассказывал Гаврилову, как он торговался с бедуинами за траву в Дахабе. Попутно бедуины рассказали Хихусу, как переправляют траву в Израиль: навьючивают стожок на верблюда и пинают его в сторону границы. Он идёт и приходит к другим таким же бедуинам. «А если верблюд вдруг попадает к пограничникам", – объясняли бедуины Хихусу, – "то наши им говорят: ой, совсем плохой верблюд, давно ушёл, не знаем где шлялся, где травы накупил!»
* * *
Много лет назад я каждый день ездила на работу через довольно бойкий торговый район Тель-Авива - и каждый день проезжала мимо одного-единственного заброшенного магазина среди вполне преуспевающих торговых точек. Там были пустые витрины, голые манекены - и никого. Я развлекала себя теориями насчет этого места: больше всего мне нравилось думать, что это вообще не манекены, а голые, полностью выбритые и тщательно загримированные агенты Моссада ведут наблюдение за улицей, и Родина в опасности; особенно впечатлял меня безрукий манекен: вот, думала я, какая продуманная деталь - очень добавляет достоверности, и заодно ветеран многих войн имеет возможность остаться в боевом строю... Короче, у меня было много идей, и все они сводились к тому, что страшно же за Родину. И вот в один прекрасный день я обнаружила, что в заброшенном магазине открыта дверь и кто-то есть! Я аж извелась вся до вечера. Закончила работать, наконец; прибегаю; там какие-то мужики носят манекены с места на место, руки-ноги валяются, движуха. «Слушайте», - говорю, - «Я понимаю, что это, может, оторванная нога агента Моссада и вы тут, может, собираете по частям погибших в ходе ночной операции товарищей, но я больше не могу: никакой же это все не Моссад, да? Просто это место принадлежит, например, какому-то старику, он уже не может торговать, а продать недвижимость детям не разрешает, и поэтому тут ничего нет - ни магазина, ни ресторана. Да? Я», - говорю, - «не из пустого любопытства; мне за Родину страшно. Она же не то чтобы очень в опасности, да?». А мужики смотрят на меня и говорят: «В каком смысле «тут ничего нет»?» «Ну», - говорю, - «пустые стенки, голые манекены. Ну не томите! Или просто скажите: вам, мол, девушка, знать не положено, - я пойму намек. Или вот этой оторванной мужской рукой в пупырке махните три раза. Ну не мучайте вы меня.» А мужики говорят: «Девушка. Мы тут двадцать лет манекенами торгуем. Уходите, пожалуйста, по-хорошему».
И вот я рассказываю эту историю разным людям с тех пор. Сегодня думаю: дай запишу. Пишу - и тут до меня доходит: а что еще, спрашивается, агенты Мосада должны были мне сказать?..
Короче, опять страшно за Родину. Всегда, короче, страшно за Родину.
Раньше Дальше
Другое