Москва, июнь
- В ранней молодости, в тяжелые времена, Агата имела привычку вырезать на себе надписи какими-нибудь острыми предметами. Привычка, слава Богу, давно ушла в прошлое.
- Но, - сказала на днях Агата, - когда выходишь из душа вся розовая, то на теле видны белые полосочки, и даже надписи иногда можно разобрать.
Тут Юра встрепенулся и даже постучал пальцем по столу.
- Вот, - сказал Юра назидательно и сурово. - Вот. Культура - это палимпсест.
- Я чудовищно плохо лгу, но зато мне знаком волшебный стих вранья. Того самого вранья, которое описывала Тэффи, - легкого, вдохновенного вранья, причина которого - не стремление к корысти, а исполненный негой полет души. Этот магический стих вранья находил на меня в полной мере три или четыре раза в жизни, но по-настоящему интересным был только один приступ такого рода, - приступ, во время которого я была космонавтом.
Дело происходило в Тель-Авиве, вечером последнего дня перед выходными, в ослепительную жару. Такси, в котором я возвращалась со встречи к себе в офис, мучительно ползло по пробкам. Водитель - большой носатый марокканец - скучал и испытывал желание побеседовать. Я уже собралась вежливо сказать, что с утра ен закрывала рта и теперь хотела бы помолчать, как вдрукг на меня нашло вранье. Разговор еще не начался, первые слова еще не были произнесены, а я уже почувствовала, как вранье возбужденно подпрыгивает у меня на языке. И тут таксист спросил:
- Чем же ты занимаешься, такая уставшая?
И прежде, чем я успела спохватиться, вранье взяло власть в свои руки.
- Я космонавт, - сказало вранье слабым голосом вконец измотанного человека.
Такси вильнуло.
- Врешь, - сказал водитель, уставившись на меня с полуоткрытым ртом.
- Зачем? - сказало вранье, тяжело вздохнув. - Ты спросил, - я ответила. Не хочешь - не верь.
- А в космос, ты в космос летала? - жадно спросил таксист.
- Вот-вот уже, - сказало вранье безо всякого энтузиазма. - Американо-израильский экипаж. От нас - два человека: баба, то есть я, и мужик один.
- Вау, - сказал таксист.
Вранье уставилось в окно.
- А база где? - поинтересовался таксист.
- А под ядерным реактором в Сореке, - вранье помахало ладонью в сторону юга. - Там под землей такое, ваще.
- Я так и знал, - сказал таксист.
- Все так и знали, - насмешливо заметило вранье.
Такси, тем временем, потихоньку подползало к алмазной бирже.
- Тяжело, небось? - сочувственно спросил таксист.
Вранье состроило гримасу.
- В целом ничего, - сказало оно задумчиво. - Только тюбики достали. - И пояснило: - Ну, тюбики, тюбики, еда из тюбиков. Уже год только и дают жрать, что из тюбиков. Чтоб привычка была.
Этого таксист не выдержал. Перед ним сидела усталая девушка, которую уже год кормили из тюбиков! Восточная учтивость и восточное гостеприимство взвыли у него в душе.
- Слушай, - сказал он голосом Брюса Уиллиса, изготовившегося к прыжку. - Сейчас я приторможу. Вот там. Мы выходим. И я покупаю тебе питу. С шавермой. С картошкой. Со всем.
Я чуть не взвыла, получив от совести страшный удар под дых, но вранью все было нипочем.
- Спасибо тебе, хороший человек, - сказало вранье ласково, - А только не могу. Поздно, поезд ушел. Организм не принимает шаверму. Куском, в смысле. Принимает только из тюбика.
Таксист посмотрел на нас с враньем так, что лично мне сделалось дурно. К счастью, мы подъехали к офису, пора было вылезать. Я расплатилась, таксист произнес речь, состоящую из всех форм пожелания счастья и успеха, какие только существуют в иврите. Я уже стояла одной ногой на твердой почве, когда он спросил:
- Как тебя зовут-то?
Я открыла рот, чтобы честно ему ответить, и тут вранье сделало последний рывок.
- Ва-лен-ти-на Те-реш-ко-ва! - отчеканило оно по слогам.
Бедный добрый человек за рулем такси посмотрел на меня растерянно и сказал:
- Я такое имя не запомню.
И если Господь милосердный и вправду существует над всеми нами, то мой таксист действительно его не запомнил.
- Когда художник Злата Понировская была совсем маленькой, сверстник подступился к ней с предложением провести сравнительный анализ женских и мужских половых органов путем демонстрации их друг другу в потайном секторе общего двора. Злата сочла предложение не слишком привлекательным и, посоветовавшись с подругой, предложила любознательному молодому человеку разумный компромисс: трусы друг перед другом не снимать, а взять и нарисовать свое хозяйство на бумажке. Что и было проделано: молодым человеком - с одной стороны, будущей художницей - с другой стороны.
- И представьте себе, - говорит Злата раздосадовано, - его рисунок оказался гораздо больше, красивее и интереснее моего!
- Сын поэта Н. пишет школьный доклад по биологии.
- Я не помню, сколько было мышей, - говорит он.
- Напиши: "Несколько мышей", -предлагает поэт Н.
Сын поэта Н. впадает в раздумия.
- Я напишу: "Несколько человек мышей", - произносит он наконец.
- Так не говорят, - замечает поэт Н.
- А придется, - говорит сын поэта Н. - А то там какой-то интонации не хватает.
- - Когда я чувствую себя полным говном и совершенным ничтожеством, - Говорит Тата, - я говорю себе, что, по крайней мере, я стараюсь быть лучше.
- Ну ладно, - говорит Агата. - Когда я чувствую себя полным говном и совершенным ничтожеством, я говорю себе, что, по крайней мере, есть люди, которые думают обо мне иначе.
- Я не понимаю, - возмущенно говорит Идлис, - я не понимаю, на что жалуются люди, у которых в момент ощущения себя полным говном и совершенным ничтожеством хватает сил с собою препираться!
- Календарь сообщает нам, что в 507 году под Анитиохией состоялись гонки на колесницах: "зеленые" против "белых". И дальше: "Безо всякой конкретной причины, болельщики "зеленых" напали на синагогу и перебили молившихся в ней евреев".
- Футбол закончился, - говорит Юра, - и возбужденные фанаты пошли бить морды нацменьшинствам.
- На некотором шумном официальном мероприятии мы встретили пару хороших знакомых и собрались с удовольствием побеседовать с ними в тихом уголке. Мешала лишь прибившаяся к нам многоголосая дама с повадками игривой школьницы. Мы решили незаметно улизнуть от дамы в соседнее кафе, что и проделали, воспользовавшись моментом, когда дама зацепилась языком с кем-то еще. Однако едва мы уселись за столик, как дама позвонила Агате и обиженно заверещала в трубку.
-Лизанька, прости, ради бога, - сказала Агата, держа верещащий телефон на некотором расстоянии от уха. - Тут так шумно, мы думали, ты с нами.
- Сегодня, 6 июня, возле моего подъезда обнаружилась жухлая, как пересохший пакетик "Липтона", елка в наполненном песком пластмассовом ведре. Рядом с ней стояли две пустые бутылки из-под пива "Охота". Ну,отпраздновали, похмелились, елку вынесли, теперь еще в душ - и на работу.
- Немыслимый соблазн: предположить, что "кожаный" фетиш в BDSM-коммьюнити напрямую связан с (широко понятым) импринтом от отцовского ремня.