Тухачевск - существующий в воображении автора советский город-миллионник, который находится на месте Санкт-Петербурга в отсутствие Санкт-Петербурга. Город был основан в 1947 году и считался «закрытым» (вплоть до 1993 года) из-за деятельности ТОВКа — Тухачевского опытного водорослеперерабатывающего комбината, где трудилось более 80% населения города; в реальности комбинат занимался разработками химического и бактериологического оружия. Географическая близость к Европе, пятидесятилетнее существование в качестве закрытого исследовательского объекта государственного значения, сложность природных условий и высокий образовательный ценз в свое время сделали Тухачевск городом, в котором, по словам А. Тиянова, «культура выживала исключительно благодаря своей способности размножаться делением». В послесоветский период Тухачевск приобрел определенную известность благодаря двум связанным между собою громким сюжетам. Один сюжет — «дело тухачевского принца»: в середине восьмидесятых годов в двух парках города были обнаружены тела нескольких «спящих красавиц» — молодых женщин, задушенных и уложенных «спать» в тщательно расстеленную на траве постель. Другой сюжет, закрепивший имя города в массовом сознании, — часто упоминающаяся в мемуарной и исторической литературе «тухачевская Бумажная церковь»: группа из приблизительно тридцати человек, объединенных нерукоположенным молодым историком, священником-автодидактом Сергеем Квадратовым и придерживающихся идей своеобразного либерального христианства. Целый ряд андеграундных тухачевских художников, писателей, поэтов и музыкантов считал себя прихожанами Бумажной церкви, названной так из-за того, что ее последователи не почитали и не хранили традиционных икон. Отчасти это делалось для того, чтобы снизить риск гонений, если в их домах обнаружатся предметы религиозного культа, а отчасти — из-за убежденности Квадратова в опасности «всего, что способно побудить верующего к пустому обрядопочитанию и соблазнить его не прожитой, не пропущенной сквозь собственное сознание эстетической привлекательностью». При этом Квадратов и его последователи глубоко верили в важность творчества, инспирированного религиозным переживанием и религиозной мыслью. В результате члены группы активно создавали изображения и объекты, так или иначе связанные с верой. Чаще всего эти работы создавались на бумаге и из бумаги, из-за чего друзья и последователи Квадратова стали в шутку называть свою группу Бумажной церковью (а Квадратова — Бумажным архиереем). Название это закрепилось и постепенно потеряло свой первоначальный иронический оттенок.

Одним из активных прихожан Бумажной церкви и близким другом Квадратова был математик Яков Петровский [*], арестованный на ранних этапах следствия и считавшийся в течение нескольких месяцев главным подозреваемым по «делу тухачевского принца». Однако достаточных улик против него не было, и после очередного (и последнего) убийства, жертвой которого стала Мара Ладышева, дочь другого прихожанина Бумажной церкви, Петровский был выпущен на свободу. Сразу после этого американской правозащитной организации Justice for Freedom удалось добиться выезда Петровского за границу. Петровский поселился в штате Висконсин; его интервью и очерки стали одними из первых медийных материалов о Бумажной церкви. В то же время убийство Ладышевой сильно ударило по квадратовской группе, творческие и личные связи прихожан начали ослабевать и распадаться. К началу перестройки Бумажная церковь фактически прекратила свое существование. «Дело тухачевского принца» до сих пор считается нераскрытым и окружено чем-то вроде провинциального культа в среде самодеятельных детективов и оккультистов, проживающих как в Тухачевске, так и за его пределами. Среди работ Петровского для Бумажной церкви, сделанных в позднесоветский и постсоветский период, — «Апографии», «Ряд незначительных событий и явлений», «Иконы карандашного ряда» и другие. Другим известным - и даже скандально известным - прихожанином "Бумажной церкви" был Леонид Звонников, чьи взгляды и поведение (со временем он стал богопочитать Квадратова) привели к расколу в Бумажной церкви; ему принадлежит опубликованная ниже серия вотивных досок с поразительной историей. Реальный автор этих работ медленно, но старательно работает над книгой, рассказывающей историю Тухачевской бумажной церкви и ее прихожан.

[*] В частности, Яков Петровский — брат Сергея Петровского, воображаемого автора книги «Устное народное творчество обитателей сектора М1», в которой собран фольклор обитателей одной из зон ада. Старшая дочь Сергея — Агата — главная героиня детских книг «Агата возвращается домой» и «Агата смотрит вверх».

* * *

Сошествие Христа в 6-ю областную инфекционную больницу г. Тухачевска (из икон Тухачевского "бумажного храма")

«Моление апостола Павла на подводной лодке проекта 677 «Лада» (из икон Тухачевского "бумажного храма")

Собор Всех Частей Тела, Во Плоти Страдающей Просиявших

Серия "Апографии"

В серии «Апографии» советские фотографии второй половины XX века взяты в «бедные» оклады: вместо золота и серебра — металлизированная гуашь, вместо камней и зерни — стразы для детских поделок и дешевый бисер. Для автора этот проект плотно связан не только с протекающим сейчас огромным процессом переосмысления старых и выстраивания новых нарративов о советской реальности, но и с той категорией повседневной, частной истории, в которой люди не могут определяться ни как «плохие», ни как «хорошие», а только как живые. Автор благодарит сайт Colta.ru, опубликовавший серию «Апографии» целиком.

Серия «Ряд незначительных событий и явлений»

Цикл работ под названием «Ряд незначительных событий и явлений» Яков Петровский начал еще до своего ареста и продолжил в США. По его словам, он увидел в Тбилиси «толстую книгу про иллюстрации к часословам, манускриптам и сошел с ума: я вдруг нашел язык для всего, что мне необходимо было выразить. Там шли неинтересные картинки, визуально все это было очень красиво, но совершенно вечные сцены: святое семейство, голубь, патрон кланяется святому Луке. Но по краям, на полях и внизу, шла жизнь, бешеная настоящая жизнь, там ели, трахались, смеялись, убивали друг друга, корчили рожи, и все эти люди и твари были никто, это была настоящая жизнь нас всех, которые – никто. Меня никогда не интересовало ничего, кроме этой крошечной жизни, и тут я увидел, как говорить о ней, как поставить ее в центр мира, сделать священным безумием все наши очереди в парикмахерскую или опрокинутые кастрюли супа». Жена Петровского, Дарья, работала на Товке оператором машинного зала, и в доме было огромное количество отбракованных перфокарт. На этих перфокартах Петровский, вернувшийся из Тбилиси, начал рисовать гуашью и тушью серию «Ряд незначительных событий и явлений». Запасы этих же перфокарт он позже увез с собой в Висконсин, где и продолжает, - если верить воображению реального автора этих рисунков, - работать над серией по сей день.

"Матерь Божия Филорфана*, она же Матерь Божия Деутерайя (Богоматерь Второго Дня)"

---
* "Потерявшая Сына"

Серия "Вотивные доски Леонида Звонникова"

Вотивные доски, созданные Леонидом Звонниковым, одним из прихожан Бумажной церкви города Тухачевска, лучше всего символизируют собой тот раскол, - отчасти богословский, отчасти идеологический, - который церковь переживала на рубеже 1984-1985 годов. Звонников, бывший соратником о. Сергия Квадратова еще на самых ранних этапах жизни объединения, постепенно оказывался все больше и больше захвачен мыслью о божественности Квадратова. Шуточную икону «Св. о. Сергий Квадратов (Тухачевский) прячется от милиционеров под кроватью», нарисованную Яковом Петровским к сорокалетнему юбилею Квадратова, Звонников забрал к себе домой – и, поддерживая все меньше связи с реальным Квадратовым и его последователями, все больше времени уделял созданию вотивных досок, которые стал размещать перед этой иконой. По воспоминаниям Евгения Ладышева («Тоньше папиросной: Очерки к истории Бумажной церкви г. Тухачевска», Я. Петровский, изд-во Justice for Freedom, 1993, Бостон): “<Звонников> не скрывался вообще, пока мы все жались по углам – а он не боялся, все КГБ у него в клиентах ходило, хотя он был, я считаю, уже совсем сумасшедший. Если к нему кто приходил и просил помощи, он мог вообще не пустить на порог, даже очень порядочных людей, диссидентов, знакомых, и в большой беде, даже если ребенок болеет, а мог пустить кого-то просто с улицы. Но дальше прихожей никого не пускал, и там же в прихожей он спал на матрасе, потому что вся его однушка была в этих досках, говорят. Если пускал – выслушивал и говорил: «Приду завтра тогда-то, давайте адрес», - надо было железно дома быть. Он приходил и начинал перерывать весь дом, дико методично, как на обыске, а потом какой-то один предмет уносил: мог часы золотые, мог клизму. Одна генеральша увидела, как он хвать детские чешки, и начала у себя из ушей серьги бриллиантовые вынимать: «Только не чешки, ради бога, где ж я чешки новые ему в сентябре достану?» И все, никто никогда этих досок не видел, пока он был жив, и если бы не Квадратов, который один к нему сумасшедшему ходил и через дверь с ним разговаривал, потому что Звонников его уже не пускал, - то и не увидели бы никогда.” Все вотивные доски - здесь.

(c) Линор Горалик

Другое