• Это неправда, что я не люблю людей. Я просто не люблю, когда они дышат, или шевелятся, или разговаривают.

• Юра объясняет, что маленький ребенок реагирует на глубокое декольте, как мужчина - на вывеску пивного ресторана.

• Готовила салат в гостях у друзей. Хозяйка дома подошла попробовать. «Ну,» - говорю, - «ничего?» Она пожевала и говорит: «Как ебаться».
  Надо, видно, меньше соуса класть.

• А. привезла из отпуска вшей. Расстроилась ужасно.
  - Послушай, - говорю, - что это ты так переживаешь?
  - У меня бабушка была замминистром здравоохранения, - говорит А. расстроено. - Мои вши оскорбляют семейную честь. Как тебе объяснить? Ну, это как если бы внук Мити Кузьмина писал стихи на случай.

• Подруга, работающая в еврейской организации, рассказывает, что с ее организацией страшно хочет дружить некоторый новорожденный московский клуб. И так хочет дружить, и этак хочет дружить, - прямо мочи нет, как хочет дружить. И с прочими еврейскими организациями он тоже хочет дружить, - и с такими хочет, и с сякими хочет, мочи нет, как хочет. «Юрка,» - говорю, - «да что они так рвутся дружить с еврейскими организациями?» «Ну,» - сказал Юра, поразмыслив, - «во-первых, это красиво…»

• Л. рассказывает трагическую историю про знакомого. Знакомый с детства был плохим сыном, - родителей не навещал, матери не звонил, в гости не приезжал, мать умерла – его даже рядом не было, опоздал. Чувство вины захлестнуло его, он долго и тяжело каялся и под конец решил восстановить своими руками старый деревенский дом, в котором семья жила еще до его рождения и который он годами обещал матери починить, да так и не починил. От такого решения чувство вины крякнуло и заскулило. Знакомый Л. приободрился, взял полугодичный отпуск за свой счет, купил стройматериалов на пятнадцать тысяч долларов, нанял бригаду молчаливых гостей столицы и приступил. Через два месяца половина дома сгорела под его неумелым руководством. Он продлил отпуск еще на два месяца и восстановил ее по чертежам. Чувство вины исхудало и теперь только жалобно постанывало. Знакомому Л. стало получше, и поэтому новую печь он клал сам, - перекладывал три раза, но своего добился, печь тянула, чувство вины металось внутри иссохшим муравьем, и знакомый Л. прихлопнул его, поставив на крыше собственноручно вырезанный из жести флюгер. Когда флюгер гордо завертелся, пугая соседей-алкоголиков своей трезвой выправкой, знакомый Л. осознал, что за эти восемь без малого месяце он внутренне окреп, созрел и вырос, а кроме того – обрел корни. Оставалась одна беда – в бесценном, поднятом из руин семейном доме некому было жить. Тогда знакомый Л. позвонил отцу, с которым не разговаривал шесть лет. «Папа,» - сказал он, - «Папа, я восстановил дом, в котором прошло твое детство. Приезжай, папа, и живи.» Папа по такому поводу протрезвел, встал, надел штаны и приехал. Флюгер поразил папу. Они стояли рядом – отец и сын, потерявшие мать, но заново обретшие себя, друг друга и родовое гнездо, - и смотрели на флюгер. Сын чувствовал, что мать гордилась бы им, что она смотрит на него с одобрительной улыбкой, понимая, что все это он сделал для нее, и прощая ему его былые сыновние прегрешения. Наконец, от долгого смотрения на флюгер у отца с сыном свело шеи. Тогда отец хлопнул сына по плечу и со слезой в голосе сказал:
  - Все-таки ты мой мальчик, а не этой суки. Уж как она этот дом ненавидела! «Сожги,» - говорила, - «это говно, сожги это говно…» Пусть теперь видит, падла, кто из нас победил!

• Оказались волей судеб на закрытии Клезмерфеста в Питере. В Питере в это время были белые ночи и прочая красота, одна беда – комары. Закрытие Клезмерфеста происходило на кораблике, и – поразительным образом! – там не было ни одного комара. Много вкусных, потных людей – и никаких комаров. В ответ на мое изумление этим фактом Никита предположил, что комарам чужда еврейская культура.
  - Странно, - сказал Юрка. – Казалось бы, - и те, и другие пьют кровь христианских младенцев…

• Видели плакат «Лентрансгаза» со слоганом: «Созданное природой отдаем людям». «Правильно,» - сказал Никита. – «На эти два процента и живем».

• Бывшая девушка Агаты вышла замуж полгода назад и в начале июля радостно объявила, что беременна. Агата почему-то забеспокоилась. «Удивительное,» - говорит, - «дело: переспишь пару раз с девушкой, потом она забеременеет – и ты вдруг чувствуешь такую ответственность, такую ответственность…»

• Вышла во двор. Пахнет гарью, но в то же время как-то приятно. Как если бы, скажем, горела редакция «Литературной России».

• Все не могла понять, чем меня раздражает формулировка "Президент Путин побеседовал с пользователями интернета". Все мне чудилась в этих "пользователях интернета" какая-то архаическая кривизна. Ночью, наконец, поняла: нет, с этой формулировкой все в порядке. Просто мне не хватает другой, аналогичной формулировки: "Президент Путин произнес речь перед обладателями телевизоров".

• Юра предлагает создать депозитный фонд «Лепта вдовицы».

• Как раз когда в просмотре "Вспомнить все" дошло до послания от Шварцнеггера Шварцнеггеру, позвонили из журнала "Э." и спросили, не хочу ли я написать для них письмо самой себе.

  Когда Господь хочет тебе что-нибудь сказать, он говорит громко.
  С другой стороны, не исключено, что он просто считает тебя имбецилом и на всякий случай повторяет дважды.

• N. уехала от мужа в Штаты и узнает для себя много нового и интересного. В частности, пишет: «На днях делала минет одному хорошему еврейскому мальчику. Делала и думала: "Как тебе не стыдно! Ты же этим самым ртом свинину ешь!"»

• Сережа рассказывает историю про Очень Дорогой Московский Ресторан, в котором официант, убирая столик за компанией из четырех Очень Серьезных Клиентов, нашел небольшой чемодан с полумиллионом долларов наличными. Перед хозяевами ресторана встала деликатнейшая проблема: кому из четырех гостей следует вернуть чемодан, - тем более что назад его, понятным образом, не востребовали. Решением этой проблемы ресторан занимался едва ли не полгода. Были задействованы высокие связи и тонкая дедукция. «Путем долгих осторожных расспросов,» - говорит Сережа, - «им все-таки удалось найти хозяина чемодана и осторожно этот чемодан вернуть.» А можно было, - говорит Юра, - последить три месяца за колебаниями фондового рынка.

• Зимой работать невозможно, потому что холодно и все живое хочет спать. Летом работать невозможно, потому что жарко и все живое хочет спать. Все живое хочет спать, а вы круглый год до него доёбываетесь.

Раньше Дальше